О, шепоток любви глухой и темной!
                     Безрунный плач овечий, соль на раны,
                     река без моря, башня без охраны,
                     гонимый голос, вьюгой заметенный!

                     О, контур ночи четкий и бездонный,
                     тоска, вершиной вросшая в туманы,
                     затихший мир, заглохший мак дурманный,
                     забредший в сердце сирый пес бездомный!

                     Уйди с дороги, стужи голос жгучий,
                     не заводи на пустошь вековую,
                     где в мертвый прах бесплодно плачут тучи!

                     Не кутай спетом голову живую,
                     сними мой траур, сжалься и не мучай!
                     Я только жизнь: люблю - и существую!

x x x

                   Все выплакать с единственной мольбою -
                   люби меня и, слез не отирая,
                   оплачь во тьме, заполненной до края
                   ножами, соловьями и тобою.

                   И пусть на сад мой, отданный разбою,
                   не глянет ни одна душа чужая.
                   Мне только бы дождаться урожая,
                   взращенного терпением и болью.

                   Любовь моя, люби! - да не развяжешь
                   вовек ты жгучий узел этой жажды
                   под ветхим солнцем в небе опустелом!

                   А все, в чем ты любви моей откажешь,
                   присвоит смерть, которая однажды
                   сочтется с содрогающимся телом.

x x x

                     В том городе, что вытесали воды
                     у хвойных гор, тебе не до разлуки?
                     Повсюду сны, ступени, акведуки
                     и траур стен в ожогах непогоды?

                     Все не смывает лунные разводы
                     хрустальный щебет х_у_карской излуки?
                     И лишь терновник ловит твои руки,
                     ревниво пряча свергнутые своды?

                     Не вспоминалась тень моя дорогам
                     в затихший мир, который, как изгоя,
                     томит змею, крадущуюся логом?

                     И не расцвел ли в воздухе нагорья
                     тебе из сердца посланный залогом
                     бессмертник моей радости и горя?

x x x

                    Любовь до боли, смерть моя живая,
                    жду весточки - и дни подобны годам.
                    Забыв себя, стою под небосводом,
                    забыть тебя пугаясь и желая.

                    Ветра и камни вечны. Мостовая
                    бесчувственна к восходам и заходам:
                    И не пьянит луна морозным медом
                    глубин души, где темень гробовая.

                    Но за тебя шел бой когтей и лилий,
                    звериных смут и неги голубиной,
                    я выстрадал тебя, и вскрыты жилы.

                    Так хоть бы письма бред мой утолили,
                    или верни меня в мои глубины
                    к потемкам, беспросветным до могилы!

x x x


                     Турийский голубь с нежными зрачками
                     к тебе летит посланицем белоперым,
                     как дым костра, сгорая на котором
                     я заклинаю медленное пламя.

                     Пуховый снег над жаркими крылами,
                     вскипая, словно пена по озерам,
                     жемчужно стынет инистым узором
                     в саду, где наши губы отпылали.

                     Погладь рукою перышко любое -
                     и снежная мелодия крылато
                     весь мир запорошит перед тобою.

                     Так сердце от заката до заката
                     боится, окольцовано любовью,
                     не вымолить тебя, моя утрата.

x x x

                    Я прянул к телефону, словно к манне
                    небесной среди мертвенного зноя.
                    Пески дышали южною весною,
                    цвел папоротник в северном тумане.

                    Откуда-то из темной глухомани
                    запела даль рассветною сосною,
                    и как венок надежды надо мною
                    плыл голос твой, вибрируя в мембране.

                    Далекий голос, нежный и неверный,
                    затерянный, затихший дрожью в теле.
                    Такой далекий, словно из-за гроба.

                    Затерянный, как раненая серна.
                    Затихший, как рыдание в метели.
                    И каждой жилке внятный до озноба!

x x x

                      Гирлянду роз! Быстрей! Я умираю.
                      Сплетай и пой! Сплетай и плачь над нею!
                      Январь мой ночь от ночи холоднее,
                      и нет потемкам ни конца ни краю.

                      Где звездами цветет земля сырая
                      между твоей любовью и моею,
                      там первоцветы плачутся кипрею
                      и круглый год горят, не отгорая.

                      Топчи мой луг, плыви моей излукой
                      и свежей рапы впитывай цветенье.
                      В медовых бедрах кровь мою баюкай.

                      Но торопись! В неистовом сплетенье
                      да изойдем надеждою и мукой!
                      И времени достанутся лишь тени.

x x x

                   Мы вплыли в ночь - и снова ни уступки,
                   ответный смех отчаянье встречало.
                   Твое презренье было величаво,
                   моя обида - немощней голубки.

                   Мы выплыли, вдвоем в одной скорлупке.
                   Прощался с далью плач твой у причала,
                   И боль моя тебя не облегчала,
                   комочек сердца, жалостный и хрупкий.

                   Рассвет соединил нас, и с разгону
                   нас обдало студеной кровью талой,
                   разлитой по ночному небосклону.

                   И солнце ослепительное встало,
                   и снова жизнь коралловую крону
                   над мертвым моим сердцем распластала.

x x x

                    Вся мощь огня, бесчувственного к стонам,

                    весь белый свет, одетый серой тенью,
                    тоска по небу, миру и мгновенью
                    и новый вал ударом многотонным.

                    Кровавый плач срывающимся тоном,
                    рука на струнах белого каленья
                    и одержимость, но без ослепленья,
                    и сердце в дар - на гнезда скорпионам.

                    Таков венец любви в жилище смуты,
                    где снишься наяву бессонной ранью
                    и сочтены последние минуты,

                    и несмотря на все мои старанья
                    ты вновь меня ведешь в поля цикуты
                    крутой дорогой горького познанья.

x x x

                   Мне страшно не вернуться к чудоцветам,
                   твоим глазам живого изваянья.
                   Мне страшно вспоминать перед рассветом,
                   как на щеке цвело твое дыханье.

                   Мне горько, что безлиственным скелетом,
                   засохший ствол, истлею в ожиданье,
                   неутоленным и неотогретым
                   похоронив червивое страданье.

                   И если ты мой клад, заклятый роком,
                   мой тяжкий крест, которого не сдвину,
                   и если я лишь пес, бегущий рядом, -

                   не отбирай добытого по крохам
                   и дай мне замести твою стремнину
                   своим самозабвенным листопадом.

x x x

                   Ты знать не можешь, как тебя люблю я, -
                    ты спишь во мне, спокойно и устало.
                    Среди змеиных отзвуков металла
                    тебя я прячу, плача и целуя.

                    Тела и звезды грудь мою живую
                    томили предрешенностью финала,
                    и злоба твои крылья запятнала,
                    оставив грязь, как метку ножевую.

                    А по садам орда людей и ругней,
                    суля разлуку, скачет к изголовью,
                    зеленогривы огненные кони.

                    Не просыпайся, жизнь моя, и слушай,
                    какие скрипки плещут моей кровью!
                    Далек рассвет и нет конца погоне!

 

Мысли и позиции, опубликованные на сайте, являются собственностью авторов, и могут не совпадать с точкой зрения редакции BlogNews.am.