Бренда Майерс-Пауэлл начала работать проституткой в начале 1970-х, когда была еще ребенком. Ниже она описывает, как втянулась в "уличную работу" и почему через тридцать лет посвятила жизнь тому, чтобы помогать другим юным девушкам не попасть в ту же ловушку. Предупреждаем, что некоторых эта статья может неприятно поразить.
С самого начала жизнь поворачивалась ко мне не лучшим боком - но я, как могла, старалась ее развернуть.
Я выросла в 1960-е в чикагском Вест-Сайде. Моя мама умерла, когда мне было полгода. Ей было всего шестнадцать, и я так и не узнала, от чего она умерла - бабушка, которая регулярно заглядывала в рюмку, не хотела мне говорить. По официальной версии, смерть наступила "по естественным причинам".
Я этому не верю. Разве в шестнадцать лет умирают "по естественным причинам"? Меня успокаивает мысль о том, что Бог решил забрать ее к себе. Слышала, что она была очень красивая и имела хорошее чувство юмора. Этому я верю, потому что и у меня оно прекрасное.
Меня воспитывала бабушка. Как человек она была неплохая, местами совсем замечательная. Она читала мне книги, пекла для меня печенье, готовила лучшую в мире картошку. Единственной проблемой была выпивка. Иногда она приводила друзей-пьяниц из бара домой. Когда она напивалась и засыпала, эти друзья ко мне цеплялись. Это началось, когда мне было четыре или пять лет, и повторялось регулярно. Я уверена, что бабушка ничего об этом не знала.
Она работала прислугой в пригороде. У нее уходило два часа, чтобы добраться до работы, и два часа на дорогу обратно домой. Поэтому я была типичным "ребенком с ключом на шее" - на веревке под футболкой я носила ключ, сама ходила в детский сад и сама потом возвращалась домой. Мужчины по соседству знали об этом, и некоторые не гнушались этим пользоваться.
На улице недалеко от нашего дома я иногда видела женщин с пышными прическами и в блестящих платьях. Я понятия не имела, что они делают. Я думала только о том, что они очень красивые и яркие; как многим маленьким девочкам, мне тоже хотелось быть яркой.
Однажды я спросила бабушку, что делают эти женщины. Она отвечала: "Снимают трусики перед мужчинами, а те дают им деньги". Я еще подумала: "О, я тоже так буду делать!" - ведь мужчинам уже случалось снимать с меня трусики.
Помню, как, будучи одна дома, я развлекалась в компании воображаемых друзей, с которыми пела и танцевала. Ко мне наведывались воображаемый Элвис Пресли, мнимая Даяна Росс со всей своей группой Supremes. Думаю, это помогало мне в жизни. Я была достаточно общительной девушкой и много смеялась.
В то же время я постоянно испытывала страх. Я не понимала, почему виновата я в том, что со мной происходит. Возможно, со мной что-то не так, думала я. Хотя я была умной, постепенно забросила учебу. В начале 1970-х я уже совсем не умела говорить "нет". Если соседские ребята говорили, что я им нравлюсь, или что-то хорошее для меня делали, я ни в чем им не отказывала.
В четырнадцать я уже имела двух детей от соседей, двух маленьких девочек. Бабушка начала говорить, что я должна что-то зарабатывать, чтобы прокормить этих детей. В доме не хватало еды, не было почти ничего.
Итак, однажды вечером - это была, к тому же, Страстная пятница - я вышла на угол улиц Дивижен и Кларк и заняла место перед отелем "Марк Твен". На мне был костюм стоимостью 3 доллара 99 центов, дешевые туфли из кожзаменителя и яркая оранжевая помада, которая, как я считала, добавит мне лет.
Мне было четырнадцать, и я проплакала всю ту ночь. Но я это сделала. Мне это не нравилось, но пять мужчин, с которыми я успела встретиться за ту ночь, показывали мне, что и как делать. Они видели, что я очень юная, и казалось, им это нравилось.
Я заработала 400 долларов, но не стала тратиться на такси. Я поехала домой на метро и отдала почти все деньги бабушке, которая не спросила, откуда они у меня появились.
На следующей неделе я вернулась на то же место. Бабушка, похоже, была довольна, когда я снова принесла домой деньги.
Но на третий раз двое мужчин, угрожая пистолетами, запихнули меня в багажник своей машины. Они поступили так потому, что я "не имела представителя" на этой улице, как они это назвали. Но на тот момент я видела только немного света в багажнике, а затем - снова лицо этих двух мужчин с пистолетами. Сначала они меня отвезли в открытое поле и там изнасиловали. Потом - в гостиничный номер, где заперли меня в шкафу.
Все это - типичное поведение сутенеров, цель которого - сломить волю девушки. Меня держали там долгое время. Я умоляла отпустить меня, потому что была голодна, но меня выпустили только тогда, когда я согласилась на них работать.
Некоторое время, примерно полгода, они торговали мной, как собственностью. Домой меня не отпускали. Несколько раз я пыталась убежать, но меня ловили и делали мне очень больно. Позже меня перепродали другим сутенерам.
Физическое насилие было ужасным, но хуже всего - это умственное насилие. Они говорили такие вещи, которые липнут к тебе и подавляют, которые потом не можешь с себя сбросить. Сутенеры - искусные палачи, они хорошо умеют манипулировать. Иногда тебя будят среди ночи, приставив к виску пистолет. Другие же некоторое время притворяются, что тебя ценят, и ты уже начинаешь чувствовать себя Золушкой перед встречей с Принцем. Сладким и волшебным голосом они просят: "Сделай для меня только это, а потом будут одни приятности". Ты думаешь: "Ну хорошо, моя жизнь и так уже ни к черту, еще немножко гадости ничего не изменит". Но приятности так никогда и не наступают.
Люди порой описывают проституцию как нечто гламурное, элегантное - как в фильме "Красотка". На самом деле все и близко не так. За день проститутка может принять до пяти клиентов, обычно незнакомцев. За год - это более 1800 мужчин, с которыми у нее был половой акт или оральный секс. Это никакие не отношения, никто мне цветов не приносит, поверьте. Они просто пользуются моим телом, как туалетом.
К тому же, клиенты часто обращаются жестоко. В меня пять раз стреляли, 13 раз резали ножом. Не знаю, почему эти мужчины на меня набрасывались. Все, что я знаю, - общество создало им для этого комфортные условия.
Они приходили со своей яростью, психической болезнью или что там у них еще было, и срывали все это на проститутке, зная, что я не пойду в полицию, а если бы даже и пошла, никто там меня серьезно не воспримет.
Вообще-то мне очень повезло. У меня были знакомые - красивые девушки, которые так и погибли на улице.
Я отработала проституткой 14 или 15 лет, прежде чем начала употреблять наркотики. Но рано или поздно, исчерпав все свои ресурсы, после того как тебя душили подушкой или резали ножом, твоя система нуждается в любом допинге для мужества.
Я была проституткой 25 лет и не видела ни одного способа с этим порвать. Но однажды - это было 1 апреля 1997 года и мне было почти 40 - клиент выбросил меня из машины. Мое платье зацепилось за дверцу, и он протащил меня шесть кварталов по асфальту. Я содрала всю кожу с одной стороны лица и тела.
Я пошла в чикагскую городскую больницу, и меня немедленно завели в кабинет экстренной помощи. Из-за моего состояния администрация вызвала полицейского. Он посмотрел на меня и сказал: "А, я ее знаю! Это шлюха. Наверное, она побила какого-то клиента, украла у него деньги, а потом получила по заслугам". Я услышала, как медсестра засмеялась вместе с ним. Они вытолкали меня из кабинета, потому что я ничего не стоила и не заслуживала даже первой медицинской помощи.
Именно в это время, пока я ждала следующей смены, чтобы кто-то таки посмотрел на мои травмы, я начала думать обо всем, что произошло в моей жизни. До этого момента я всегда имела какое-то представление, что делать, куда идти, как собраться с мыслями. Но вдруг идеи закончились. Помню, я подняла глаза и сказала Богу: "Этим людям я безразлична. Пожалуйста, помоги мне!"
Бог ответил очень быстро. Пришла врач, осмотрела меня, оказала помощь и посоветовала обратиться в социальную службу там же, в больнице. Я знала, что в социальные службы лучше не обращаться, но почему-то пошла. Там мне дали билет на автобус и направили в дом под названием "Генезис". Им руководила прекрасная англичанка Эдвина Гейтли, которая стала моей героиней и учительницей. Это она помогла мне полностью изменить жизнь.
Там я была в безопасности и имела все, что мне надо. Я не должна была волноваться за одежду, еду или зарабатывание денег. Мне сказали, что можно не спешить и оставаться здесь сколько надо. И я осталась почти на два года. Мое лицо зажило, а вместе с ним и моя душа. Я снова стала собой.
На примере Эдвины Гейтли я узнала, какая глубокая связь может существовать между женщинами, сколько доверия, любви и поддержки они могут давать друг другу.
Обычно, когда женщина завязывает с проституцией, она не хочет об этом говорить. Кто возьмет ее в жены? Какой рРаботодатель предложит работу? И сначала я была такая же. Уйдя из дома "Генезис", я хотела только найти нормальную работу, платить налоги и не отличаться от других.
Но вскоре я начала волонтерскую работу с девушками из секс-индустрии, а также стала помогать одной исследовательнице из университета с ее практической разработкой. Скоро я поняла, что этим девушкам никто не помогает. Никто не обращается к ним со словами: "Вот кем я была, а вот кто я сейчас. Ты тоже можешь измениться. Ты можешь исцелиться".
Итак, в 2008 году вместе со Стефани Дэниелс-Вилсон мы основали фонд "Ловец снов" (Dreamcatcher Foundation). Ловец снов - это предмет из быта американских индейцев, который они вешают у детской кроватки. Они верят, что он не подпускает к ребенку ночные кошмары. И мы хотим делать то же - отгонять кошмары, эти ужасные события, происходящие с девушками и молодыми женщинами.
О нашей работе рассказывает новый документальный фильм "Ловец снов" режиссера Ким Лонгинотто. Мы встречаемся с женщинами, которые до сих пор работают на улице, и говорим им: "Выход есть. Мы можем вам помочь, если вы готовы принять помощь". Мы пытаемся расшатать представление, которое так прочно им навязывается: "Торговля телом - твое единственное предназначение в жизни. Больше тебя ничего не ждет".
Я также провожу внешкольные клубы для девочек - таких, какой я была в 1970-е годы. Обычно мне достаточно побыть с девочкой несколько минут, чтобы определить, что ей грозит опасность. Но снаружи эти девочки очень разные. Одна может быть очень тихой, замкнутой, не поднимать глаз, а вторая - шумной, наглой, постоянно ищущей неприятности. Обе они страдают от домашнего насилия, но борются с этим по-разному. Единственная общая черта - то, что они никому об этом не рассказывают. Только со временем, осознавая, что я тоже прошла через то, что проходят они, они начинают со мной делиться.
Сейчас мы поддерживаем отношения с 13 девушками, которые закончили школу и учатся в техникумах, а некоторые и в университетах, получив стипендию. Они пришли к нам в 11, 12, 13 лет уже разрушенными. Но сейчас они направляются к звездам.
Кроме работы непосредственно с девушками, я посещаю конференции и помогаю ученым, исследующим тему проституции. Иногда нас знакомят: "Бренда, вот профессор такой-то, специалист по проституции". Я смотрю на него и едва сдерживаюсь, чтобы не сказать: "Да ну? И где вы получили квалификацию? Что вы знаете о проституции? Настоящий специалист - перед вами".
Я знаю, что я не случайно в этой комнате, что мне есть что добавить к их работе, но иногда приходится им это объяснять. Очень странно, по моему мнению, что в некоторых организациях по борьбе с торговлей людьми нет ни одного работника, который бы пережил эту торговлю на собственном опыте.
Существуют различные мнения относительно проституции. Некоторые считают, что для работниц было бы лучше, если бы эту деятельность легализовали. Думаю, можно сказать, что у каждой женщины своя история. Возможно, это нормально для этой женщины, которая оплачивает себе обучение на юридическом факультете, но ненормально для той, которую используют с детства, которая даже не знала, что у нее есть другие возможности, которая пыталась заработать себе на еду.
Но позвольте вас спросить: вы бы поощряли кого-то поменять работу на проституцию? Сказали бы кому-то из подружек или родственниц: "Слушай, а ты рассматривала этот вариант? Думаю, это прекрасная карьерная возможность для тебя!"
И еще скажу следующее: как бы все ни начиналось, кончится оно иначе. Возможно, пока все хорошо. Студентка юридического факультета, возможно, скажет, что у нее только благополучные клиенты, которые находят ее через агентство, она работает не на улице, а только в гостиничных номерах по предварительной договоренности. Но когда кто-то впервые причинит ей боль - тогда она в полной мере осознает свое положение. Рано или поздно всегда находится какой-то придурок, за которым в комнату проникают еще трое или четверо друзей, все вместе тебя жестоко насилуют, а потом уходят вместе с твоим телефоном и деньгами. И вдруг у тебя не остается ни средств к существованию, ни возможности заработать, ведь ты вся избита. Таковы реалии проституции.
Три года назад я стала первой женщиной в штате Иллинойс, у которой были удалены из личного дела все предыдущие судимости за проституцию. Это произошло после введения нового закона, лоббируемого Чикагским альянсом против сексуальной эксплуатации (Chicago Alliance Against Sexual Exploitation) - организацией, которая борется за снятие уголовного бремени с жертв секс-индустрии. Женщины, пережившие пытки, манипуляции и промывание мозгов, должны иметь статус потерпевших, а не преступников.
В этом мире есть хорошие женщины и плохие, хорошие мужчины и плохие.
Завязав с проституцией, я не была готова к отношениям. Но после трех лет лечения и содержания я встретила невероятного человека. Я была очень разборчива. Как он часто шутит, я ставила больше вопросов, чем комиссия по досрочному освобождению. Он не осуждал меня за все то, что было до нашего знакомства. Когда он на меня смотрел, он этого даже не видел - по его словам, он видел только девушку с хорошей улыбкой, с которой очень хотел соединить жизнь. Конечно, я тоже захотела соединить с ним жизнь. Он поддерживает меня во всех моих делах. В прошлом году мы отметили десятую годовщину свадьбы.
Дочерей воспитала моя тетя в пригороде, и они выросли замечательными людьми. Одна - врач, а вторая работает в уголовной юстиции. Мы с мужем недавно усыновили моего маленького племянника - и вот, вдруг, в 58 лет я стала той мамой, которая болеет за ребенка с футбольных трибун.
Итак, я здесь, чтобы сказать вам, что и после такого бедствия, после таких травм - есть жизнь. Есть жизнь, после того как тебе говорили, что ты - ничто и никогда никем не станешь, что ты ни копейки не стоишь. И я имею в виду не какие-то там жалкие крохи, а большую и полноценную жизнь.
