Помните сцену на трапеции из фильма «Мулен Руж»? Героиня Кидман еще напевает: «Бриллианты — лучшие друзья девушек». Режиссер Баз Лурманн так описывает съемку: «Она вошла как миссис Том Круз, перевернулась на трапеции над головами завороженных мужчин и стала сама собой. Это была уже не чья-то спутница, это была Николь Кидман, наша икона».

Высочайшее актерское мастерство Кидман стало очевидно еще в ранних фильмах. К таковым относилась и картина «Умереть во имя» 1995 года, в которой она играла учи­тельницу, подбившую ученика на убийство мужа. Еще через год она снялась в «Портрете дамы». За роль Вирджинии Вульф в «Часах» через шесть лет она получила «Оскар». А в промежутке успела сняться в триллере «Другие» и ­сыграть русскую Надю, невесту по переписке в фильме ­«Именинница».

Это все очень разные роли. Но неописуемые метаморфозы происходили и в жизни самой Кидман: она прошла путь от пацанки до женщины-вамп, от домохозяйки до интеллектуалки. Превращения ее знаменитых волос напоминали аттракционы с носом сэра Лоренса Оливье, который менялся вместе с каждым персонажем. Как говорит сама Кидман: «Играть — значит меняться».

На нашу встречу в саду отеля Beverly Hills она пришла в черной куртке поверх светло-серого платья. Алебаст­ровая кожа, голубые глаза, осанка, волосы зачесаны назад, высокий чистый лоб открыт. Вообще, когда смотришь на Кидман, вспоминаешь вопрос Шарля Бодлера: «А есть ли у куклы душа?» Встретившись с Николь лично, в утвердительном ответе перестаешь сомневаться. Пока я оглядываюсь, куда бы приткнуть дикто­фон, она говорит: «Сюда» — и с треском разрывает зашитый карман на своей куртке. У нее мягкий авст­ралийский акцент. В сочетании с чувством юмора и некоторой детскостью он совершенно прелестен.

Перед встречей я попросил ее многолетнюю подругу, актрису Дженнифер Энистон, описать Николь. «Она — чистокровное животное. Представительна. Великолепна. Ее красота заставляет вас задержать дыхание, — сказала Энистон, — при этом она непосредственна и любит дурачиться. По фотографиям воображаешь себе тихую женщину, важно и плавно несущую себя, а при встрече обнаруживаешь, что она стоит обеими ногами на земле и любит веселье, — а это совсем не то, чего люди ждут от Кидман».

В фильме «Принцесса Монако», чья премьера со скандалом отменилась, она сыграла актрису, ставшую княгиней. Поэтому я захватил с собой коллекционный журнал Life с фотографиями Хауэлла Конанта из серии «Вспоминая Грейс». Кидман, сама коллекцио­нирующая фотографии, посмотрела и сказала: «Она божествен­на». «По этим фотографиям видно, что Конант был в нее влюблен». Это правда — между ними была любовная связь, с фотокамерой в роли дуэньи. Без фотоаппарата Конант появился в Монако лишь однажды — на похоронах Грейс.

Кидман известна тем, что для каждой роли собирает максимум информации о героине. Жизнь Грейс она тоже изучила основательно: «Я думаю, что чувствую ее». Забавно, что персонажа по имени Грейс она играет уже в третий раз: два предыдущих случились в «Других» и «Догвилле». Одну из своих дочерей Николь и ее нынешний муж, звезда кантри Кит Урбан, тоже хотели назвать Грейс, но в последний момент — не из суеверия ли? — передумали. Дочерей зовут Сандей и Фейт, Воскресенье и Вера. «Я рада, что мы этого не сделали. Имена, на которых мы остановились, значат многое для нас обоих, хотя младшая уже заявила, что хочет, чтобы ее называли Фифи», — рассказывает Кидман, смеясь.

Я спрашиваю, не кажется ли ей, что в браке с князем Монако Ренье (его в фильме играет Тим Рот) Грейс чувствовала себя в ловушке. Ведь ради него она бросила Голливуд. Не будем забывать, что и сама Николь была замужем за Томом Крузом — своего рода тоже королевской особой. «Я думаю, Грейс должна была осознавать: она приступает к исполнению крупнейшей роли в своей жизни, роли княгини Монакской. Чем-то пришлось пожертвовать. Наш сценарист считает, что именно в этом она увидела свою судьбу. На мой взгляд, Грейс оставила весьма заметный след в мире кино. Она получила «Оскара», но на вершине карьеры, когда ей было всего двадцать пять, бросила сниматься. Когда Хичкок предложил ей вернуться и сыграть в «Марни», у нее уже было двое детей. Она не могла принять его приглашение, но снова встать перед камерой ей хотелось».

Воспротивился ли князь Ренье тому, чтобы княгиня появилась в роли клептоманки с подавленной сексуальностью, или она сама все еще была обижена на Хичкока за то, что тот отклонил приглашение на ее свадьбу? Каковы бы ни были причины, Кел­ли никогда больше не работала в кино — вплоть до своей гибели в ­автокатастрофе. Ей было всего пятьдесят два.

Кидман говорит, что и ей хотелось бы, чтобы ее снял новый Конант. «Я обожаю фотографию. Наверное, поэтому мне понра­вилось работать с Ирвином Пенном. Мне повезло, поскольку главный редактор американского Vogue Анна Винтур устроила эту съемку незадолго до смерти фотографа. Всего два снимка, но я познакомилась с великим мастером, который привел меня в восторг. Я люблю работать с крупными фотографами так же, как с крупными режиссерами. Пусть это «всего лишь» мода, они заняты поисками правды. Которая иногда дается в руки, а иногда и нет. Но уж когда дается, то это результат такого же высокого уровня, как в большом кино. Все они создают мечты. И если мне удается принять в этом участие, я счастлива. К тому же фотосъемка проходит быстрее, чем съемки фильма. И изображение статично. Что и рождает напряжение».

Собирать черно-белые фото Кидман начала «некоторое время назад, когда они были намного дешевле, — сейчас же ты волей-неволей идешь на аукцион, где цены взлетают до небес». У нее есть отпечаток Диа­ны Арбус, который она приобрела, готовясь к съемкам в фильме «Мех» об этой женщине-фотографе.

Мы возвращаемся к решению Грейс Келли закончить с голливудской карьерой. В 2006 году Николь вышла замуж за Кита Урбана и практически бросила Голливуд: хотя пара и сохранила дом в Лос-Анджелесе, большую часть времени они живут в Нэшвилле. Она не захотела быть миссис Голливуд. «Вся бизнес-сторона этого кинопроцесса просто не по мне, — объясняет Кидман. –— Когда мы поженились, я переехала в Нэшвилл, сказав себе: сейчас я хочу жить в другом месте, потому что я хочу вот этого, того, что со мной происходит, и хочу, чтобы это сработало. Нужно пожертвовать огромной частью самой себя, если хочешь семью. В Голливуде все вращается только вокруг кино и тебя самой. Это мне и не нравилось. Лучше уж я сама повращаюсь вокруг чьей-нибудь карьеры, а потом как-нибудь разберусь со своей».

Жизнь в Нэшвилле означает и совсем иной тип известности. Тамошние звезды — музыканты. Николь с облегчением признает, что местные зеваки — не ее фанаты, а Урбана. «Мне нравится в Нэшвилле, — говорит она, — потому что у меня выработалась странная идиосинкразия, которая и вынудила меня съехать в сторонку от известности. Слава не дала мне ничего из того, в чем я по-настоящему нуждалась. И я поняла, что это не для меня. Настоящее благословение в том, что я нашла человека, который сказал мне: ­«Хочешь переехать в Теннесси?», а я ему: «Еще как». Многим это показалось странным. Ну и на здоровье. А мне жизнь на юге понравилась. Нэшвилл постепенно становится центром притяжения. Соседний Остин тоже. Но Нэшвилл громко за­являет о себе и за пределами мира кантри. Здесь живет Джек Уайт и еще множество известных музыкантов».

Во время разговора про ту нереальную степень известности, которая окружала ее в браке с Томом Крузом, я упомянул о своем видении того, как повлияла похожая ситуация на Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона. Ричард Бартон с трудом справлялся с известностью, а вот для Элизабет популярность была сладчайшим из нектаров. Ко времени приезда в Лондон в 1996 году на фильм «С широко закрытыми глазами» Кидман уже была одной из известнейших женщин в мире. Драматург Дэвид Хэйр, который адаптировал роман Майкла Каннингема «Часы» для кино и в чьей пьесе «Голубая комната» Кидман играла в Лондоне и на Бродвее, вспоминал: «В ней всегда чувствовалась отстраненность. Она не могла просто пройтись по улице, всегда передвигалась с эскортом, но в центре этого всего она оставалась удивительно спокойной, как будто происходящее никак не влияло на нее. И в этом смысле она напоминала мне Тейлор. К тому же и завораживала зрителей она совсем так же, как Элизабет».

«У такого способа жить есть свои особенности. Если вы действительно сосредоточены друг на друге, вас замыкает в некий пузырь, где вы вдвоем. Это очень романтично, сближает на особом уровне. Я уверена, что нечто подобное испытывают Андже­лина Джоли и Брэд Питт. И никто этого не понимает, кроме того человека, который спит бок о бок с тобой», — отвечает Кидман.

Николь было всего два­дцать три, когда она вышла за Круза. «Я была такой молодой. Только теперь, начав жить настоящей жизнью, я чувствую, что наконец оказалась там, где должна быть, и с человеком, с которым мы созданы друг для друга. Не сочтите это неуважением к Тому и к тому, что было между нами, но свою настоящую любовь я встретила только сейчас. Я не ­хотела череды коротких связей, довольно долго была одна — и это отлично, ибо, выходя замуж, я была ребенком, мне предстояло повзрослеть».

Тихому семейному счастью Кидман весьма способствовало рождение двух дочерей. «Дети заставляют тебя работать над их воспитанием, это активизирует весь твой жизненный опыт. Как бы ты ни любил, остается много того, что нужно исправлять или лечить, причем делать это очень нежно».

Тем не менее главным открытием в браке стало для Николь то, что она «живет здесь и сейчас и чувствует себя такой умиротворенной». Она признает, что тяжело разрываться между семьей и удовлетворением артистических желаний. «И это всегда будет нелегко, потому что я страстный человек и ничего не делаю наполовину. Я бы охотно посвятила себя чему-то одному, но пока нахожусь в состоянии тяни-толкай. Мы с мужем обречены на такой образ жизни — никогда не откажемся ни от творчества, ни от семьи. Теоретически я могу и не работать. Но каждая новая роль выводит меня из зоны комфорта, учит, двигает вперед, я открываю что-то новое. Мое любопытство все еще при мне».

Разговор переходит на режиссеров, сыгравших решающую роль в жизни актрисы. Тех, с кем она поддерживает многолетние дружеские отношения. Например, с Лурманном, который был шафером на ее свадьбе и оказался на съемочной площадке «Авст­ралии», когда она узнала, что беременна.

«Есть люди, которые знают, кто ты такая. Так вот Баз знает, кто я такая, — говорит Кидман. — Я для него сделаю что угодно, и он это знает. Он перевернул мою жизнь, пригласив на «Мулен Руж», хотя поначалу я была шокирована его выбором. Пение и танцы ассоциировались с кем угодно, только не со мной. А он верил, что я справлюсь. Нарядил во все эти корсеты и бриллианты, подвесил под куполом — настоящее сумасшествие!» Лурманн описывает Кидман и ее семью как «освежающе австралийских», что означает: «Они относятся к самим себе не слишком серьезно, могут быть презабавными и умеют веселиться». Он описывает ее ум как «наследственный». «Ее отец — уважаемый ученый, ее мать наблюдательна, с трезвым взглядом на мир. Такими обычно бывают члены образованных бостонских семей. Но и на этом фоне Николь выделяется. Прежде всего физически. Она грациозна и в быту, и на работе. Играет выдающихся женщин. Могла бы сыграть и обыкновенную, но больно уж сама необычна».

Однажды она пригласила отца, биохимика Энтони Дэвида Кидмана, на съемочную площадку «Мулен Руж». «Я проносилась на высоте двухсот метров над мужчинами в цилиндрах и чувствовала себя примерно как: «Папа, смотри, что я делаю!» Я говорила себе: «Возможно, такой момент больше никогда не повторится, — вперед, только вперед!»

Помимо «Мулен Руж» и «Австралии» (где Кидман снималась в паре с другим авст­ралийцем — Хью Джекманом) они с Лурманном сделали рекламный ролик для Chanel — как бы трейлер к неснятому ­фильму. Баз объяс­няет: «Ее персонаж в этом клипе чем-то похож на героиню «Принцессы Монако»: что было бы с ней, если бы она в один прекрасный день сбежала от княжеской жизни? Немножечко в стиле «Римских каникул», но также и напоминание об эпизоде из «Мулен Руж», когда героиня бежит навстречу потоку улич­ного движения. В ролике она и ее возлюб­ленный с крыши смотрят на огни города, а о рекламном поводе напоминает только подвеска «№ 5» на ее спине, когда она по красной дорожке возвращается в свою обычную жизнь. Мы вообще не думали снимать клип, который заставит кого-нибудь в Висконсине купить духи Chanel. Это маленький фильм о женщине-иконе, которой этот легендарный аромат под стать. Николь по-настоящему, серьезно создала свой персонаж и работала над ним, как если бы это было большое кино. Божественный опыт». Ролик, кстати, попал в «Книгу рекордов Гиннесса» как самый дорогой в истории ­рекламы — он обошелся в тридцать три ­миллиона долларов.

Трудно представить Николь Кидман послушно следующей с двумя детьми за мужем во время его турне. Но именно это она и делает: «Я побывала в Алабаме, Индианаполисе, Сент-Луисе, Детройте. Да везде!» Единственное, на что жалуется, — бессонница в автобусе, потому что «дороги! Нужно что-то делать с дорогами — они отвратительны. Калифорния, Сакраменто, подъезды к Лос-Анджелесу — на них не тратят ни гроша».

Мы говорим о том, что Кит Урбан — единственный австралиец, глубоко и успешно встроившийся в американскую исполнительскую культуру. «Кит рос на ней с тех пор, как ему исполнилось четыре или пять, вот почему его понимание американской музыки так необычайно глубоко. И он просто настоящий музыкальный автомат — спросите его о любой песне, и он ее тотчас выдаст. От него я узнала очень много об этом пласте культуры. Ну слышала раньше Уилли Нельсона. Или The Judds. Но теперь-то, конечно, о кантри я знаю существенно больше».

«Когда они повстречались, начало было не вполне гладким, — вспоминает Лурманн, — ибо трудно вообразить себе более непохожих людей. Когда я услышал, что Николь собирается переезжать в Нэшвилл, подумал: «Во дела!» Быть просто знаменитым и быть иконой — очень разные вещи. Это все равно что жить в доме без штор и со всегда включенным светом. Когда она отправилась на юг — жить с Китом, — шторы были опущены, а свет погашен». Там Николь смогла стать обычным человеком. «И я никогда не видел ее счастливее, — уверяет Лурманн. — Мечты сбылись, она осталась иконой, но смогла выгородить себе и ­человеческую жизнь».

В 2014 году состоится премьера фильма «Медвежонок Паддингтон» о мишке из детской книги. В нем Кидман играет так­сидермистку. «В субботу я как раз иду в музей, чтобы посмотреть, как делают чучела, — говорит она. — А ведь я люблю животных! Еще мне предстоит бросать ножи, так что я уже начала тренироваться на заднем дворе. Придет один парень меня учить, как это делается. Я верю в свою звезду, и если ради следования за ней нужно пройти сквозь огонь, я пройду».

Мысли и позиции, опубликованные на сайте, являются собственностью авторов, и могут не совпадать с точкой зрения редакции BlogNews.am.