Визит В. В. Путина в Армению с чисто формальной точки зрения завершился удачно. Был подписан ряд документов. Осмотр базы и вновь приведенной к покорности подконтрольной территории с потемкинскими декорациями прошел удачно, немногочисленные протесты были подавлены в зародыше арестом 110 человек. Памятник двух женщин, символизирующих Армению и Россию, не то разъединенных, не то объединенных одним крестом, открыт. Но недоверие между руководством Армении и России, равно как неоднозначную оценку ситуации, как в российском обществе, так и в армянском, никакой антураж сгладить не смог. Да и сам В. Путин своим посещением базы и заявлением о том, что Россия не собирается никуда уходить из Кавказа, особо не стремился скрыть половинчатость и недосказанность официальных заявлений сторон. Складывается впечатление, что работа, не слишком уж и интересующая Россию, но взятая ею поневоле, еще впереди.
В целом, визит 2 декабря вызывал ассоциации с 2 декабря 1920 года, когда дашнакское правительство Армении сдало власть Ревкому Армении, и более чем вероятно, что такой символизм был выбран российской стороной не случайно. Однако в обозе В. Путина нет армянских революционеров: Мясникяна, Ханджяна и многих других, которые могли бы приехать с новым “планом модернизации, электрификации, индустриализации”. Не приходится ожидать также и приезда из России и Европы современных Таманянов, Сарьянов наряду с тысячами представителей нового поколения армянской интеллигенции. В общем, оно и понятно: ведь приехал В. Путин, а не В. Ленин. Поэтому в лучшем случае в обозе В. Путина будет этнический армянин - член «Единой России» со всеми вытекающими, а вместо модернизации будет один из вариантов контроля, применяемых в самой России, т.е. подкуп региональных элит: от жесткого варианта Рамзана Кадырова до более мягких форм одного из 98 субъектов федерации.
Пока что кадровые решения Москвы на месте отложены до лучших времен, но очевидно, что предполагаемые структурные, организационные формы, как составные части универсального целого, не могут противоречить тем реалиям, которые существуют в «материковой» России.
Результат, наблюдаемый в Армении, был предопределен каждодневным грабежом и уничтожением собственной страны, которыми армянская элита занималась на протяжении десятилетий. Единственным способом для армянской, с позволения сказать, элиты удержатся у власти на протяжении всех этих лет было лавирование между разными внешними центрами сил, использование их противоречий и обеспечение внешней легитимности. К 2 сентября 2013 года Москве все это просто надоело и она решила вопрос ширины коридора маневрирования Еревана, не прилагая особых усилий, скорее мимоходом и не очень целенаправленно, просто для фиксации ситуации и из нежелания тратить время на мелочи после. Отсюда и первый объект посещения В. Путина - не ереванская, готовая ко всему бюрократия, а военная база России в Гюмри, усиливаемая Москвой военной техникой и возможностями на фоне событий, разворачивающихся в регионе Ближнего Востока.
В сложившейся ситуации надо отметить также позицию Европейского Союза, которая требует разъяснения раз и навсегда. Как точно заметил политолог Артур Мартиросян, именно позиция Грузии, солидаризовавшейся с азербайджанско-турецким блоком в блокаде Армении, лишила Армению альтернативы. Мы добавим в этот контекст также и Европейский Союз.
Реальная территория Грузии – 60 тыс. кв. км, Армении – 42 тыс. кв. км, итого 102 тыс. кв. км с действующими портами Батуми, Поти и перспективными Анаклия, Супса и Кулеви. Расстояние между Батуми и Ереваном (через Ахалцихе) – всего 404 километра или 6 часов 44 минуты автомобильным транспортом. Для сравнения внутригрузинский маршрут Батуми – Сагареджо – Телави имеет 457 км, время в пути около 5 часов 50 минут, a маршрут Батуми – Цнори 480 км и 10 часов 25 минут. По большему счету, с логистической точки зрения имеется одна небольшая территория в 102 тысячи кв. км с совокупным населением менее 7 миллионов, с хилой экономикой и не обременительным грузопотоком для созданной в советские времена и под советские масштабы железнодорожной и автомобильной сетью. Возникает вопрос: если бы это была одна небольшая страна, то также заявлялось бы, что она в изоляции? Никакой географической изоляции Армении никогда не было в природе. Речь о вполне разрешаемой для 21 века банальной технической, технологической, организационной проблеме, которую за прошедшие десятилетия можно было решить не один раз с огромным эффектом как для Грузии, так и для Армении. Но так как паромные переправы, порты, в первую очередь, послужат Тбилиси и Еревану вне абхазской проблемы и связей с Западом, а также укрепят экономические отношения с Москвой и странами СНГ, то политическим решением Брюсселя была изоляция обеих стран. А предполагаемые Брюсселем варианты с турецкими портами длиннее и по условиям местности ничем не лучше и не дешевле (маршрут Ереван – Трапезунд : 624 км).
Тем не менее, с 1991 года до 2013 года для использования этих возможностей не сделано ничего, однако льются крокодиловы слезы о выводе Армении из изоляции, куда она целенаправленно загонялась тем же азеро-турецким блоком с молчаливого согласия и поддержкой того же Евросоюза. И если страхи Грузии, щедро оплаченные нефтедолларами, в краткосрочной перспективе легитимны хотя бы с точки зрения этих нефтедолларов, то фарисейская позиция Брюсселя осознанная и политическая.
Идея-фикс Запада, условного Европейского Союза и ее бюрократии – разрешение Нагорно-Карабахского конфликта как опоры влияния России в регионе в пробакинском варианте. Причем не просто решение конфликта, а решение не предполагающее усиления России в регионе, поэтому любая инициатива, предложенная Москвой, вплоть до варианта с ликвидацией НКР, также будет торпедирована. Соответственно, для достижения этой цели евробюрократия любого набора предполагает эксцесс, уничтожение одной из сторон, ее полный коллапс. Ничего личного, просто предполагается, что армянская сторона слабее и не имеет нефти и возможности транзита в Среднюю Азию, соответственно, предполагается ослабление Армении всеми и любыми способами. А изоляция и поддержка наихудших для развития Армении режимов вполне укладывается в такую тактику, которая в своей продолжающейся преемственности уже превратилась в долгосрочную стратегию. Такая политика имеет своим источником начало 90-х XX века в условиях слабой России, когда предполагалось, что ослабление армянского государства будет компенсироваться ростом влияния ЕС и Турции.
Прошли годы, вакуум, вызванный ослаблением армянской государственности, начал заполняться ростом влияния России, кульминацией которого стало 3 сентября 2013 года, однако политика ЕС, на радость России “собирающей земли”, не изменилась. Теперь эта политика, щедро подпитываемая Анкарой и Баку, имеет своим оправданием ослабление ключевого партнера Москвы в регионе, что, вероятнее всего, закончится очередным 3 сентября, но уже с Тегераном в роли заполняющего вакуум армянской государственности. Но на тот момент в Брюсселе уже будут сидеть другие бюрократы, поэтому с них взятки будут гладки.
Исходя из этой инертной стратегии на евробюрократическом уровне в целом, Армения никогда не рассматривалась, как перспективный партнер и актив, стоящий серьезных усилий. Регрессивное руководство Армении вполне устраивает условный Брюссель именно как наилучший проводник стратегии Евросоюза в отношении Армении: ослабить, довести до коллапса Армению для решения проблемы НКР и выдворить Россию из региона. А проводимый курс представляет из себя всемерную поддержку феодально-олигархического, регрессивного режима в экономике и политике, вкупе с постмодернистким балаганом с гейпарадами в надстройке, культуре, образовании и т.д. То есть это была доселе нигде невиданная комбинация и наихудшая из возможных политик: помесь носорога и вуайериста с полной дискредитацией и Европы, и носителей европейских ценностей. Между тем, элементарная логика диктует обратную комбинацию: жесткое давление в сторону либерализации экономики и политики со взвешенным учетом местных особенностей в области культуры и обычаев. Но кроме удивленных глаз евробюрократов по поводу выбора и предпочтений рядовых армян, никаких изменений в политике Брюсселя не просматривается. Что ж: возможно, предполагаемые структурные, организационные формы Брюсселя как составные части универсального целого так же не могут противоречить тем реалиям, которые существуют в «материковой» Европе.
Мы не будем всерьез рассматривать варианты культурной революции геев и “общечеловеков” с оранжевыми флагами, которая могла бы не только сковырнуть власть «конкретных пацанов», но и выстроить адекватное внешним вызовам государство. Предлагаемый вариант разработки Армении подразумевал только неоколониальный контроль, а не глубинное реформирование социально-экономических, политических структур в Армении.
Такое совпадение интересов Москвы и Брюсселя с разными целями, но единой методологией, сопровождалось дискредитацией и уничтожением политического национализма, высмеиванием и солидарной атакой на национальную культуру и самобытность армян как нации, что и сделало олигархический режим в Армении безальтернативным, а значит, предопределило неизбежность 3 сентября в любой его форме.
Можно предполагать, что политика Евросоюза в отношении Армении не изменится. Сохранится давление одновременно на две цели: вопрос Карабаха и реформы в Армении. Причем в торге с Москвой для Брюсселя приоритетным является сохранение режима Сержа Саргсяна (или ему подобного) с пониманием того, что такой режим может обеспечить в перспективе и решение второй задачи – сделать армянскую элиту элитой без населения. Поэтому Серж Саргсян может быть спокоен: что бы он ни сделал, Европа будет его поддерживать именно как худшего из альтернатив для Армении, а игрища Европы вокруг Карабаха будут заканчиваться уступками по Карабаху для обеспечения власти третьего Президента Армении, который уничтожает и Армению, и Карабах.
Периодически и достаточно долго аналогичная политика проводилась и Москвой, учитывая, что слабая Армения с уязвимым режимом открывает возможности для Москвы в торге с Баку и Анкарой. Но такая политика противоречит политике сдерживания Турции, и скорее всего становится не актуальной, так как теперь к сдерживанию Анкары добавляется также необходимость сдерживания растущего Тегерана, выходящего из изоляции.
Надо отметить, что у Сержа Саргсяна никогда не было иллюзий в отношении гарантий Брюсселя, а ресурсы, вложенные Брюсселем, никак не могли дать Еревану реальной альтернативы. Судя по всему, реальной целью Брюсселя было не пойти на конфронтацию с Москвой ради Армении, а подставить Армению под максимальный сильный удар Москвы с максимально громким битьем посуды и долгосрочным конфликтом между Россией и Арменией.. Приходится лишь надеяться, что понимание этого в Москве не останется без ощутимых выводов.
Поэтому одного разговора по душам С.Сарсгяна с В. Путиным оказалось достаточно, чтобы закрыть интригу о повышении капитализации режима С.Сарсгяна между двумя донорами: Европой и Москвой. Но вот в том, что Брюссель и Москва поддерживали клептоманический режим в любом случае именно потому, что он является худшим из возможных режимов и устраивал их в долгосрочной перспективе, – в этом ереванский режим не признается себе никогда. Администрации Сержа Саргсяна до сих пор кажется, что она очень хорошо играет с европейцами.
Так или иначе, пока не просматривается никаких возможностей для изменения политики европейцев, которая настолько же бессмысленна, насколько и опасна для самой же Европы, и тем более, для Армении. Также не просматривается возможностей для изменения политики Анкары, у которой одно требование к армянству: капитуляция. Соответственно, вся политика Анкары – это готовность через ужимки и комедианство обсудить варианты политического небытия Армении: через деградацию, вассальное государство, через несостоявшееся государство, через поглощение, расчленение, внешнее управление и т.д.(1)
В в отношениях США и России важнейшими факторами взаимоотношений являются проблемы вне региона. В региональной политике этих стран, возможно, наиболее весомым является фактор Ирана, фактор взаимоотношений с этим государством и политикой самого Ирана в регионе. Новый роман Вашингтона и Тегерана еще в самом начале и делать выводы о перспективах пока рано. Можно лишь предполагать, что независимо от дальнейших нюансов переговоров с шестеркой на глобальном уровне Иран добился очень важного: привилегированного места в новом миропорядке после очередного передела мира с функцией сдерживания суннитов(2). Возможно, именно иранский фактор и будет ключевым в будущем Армении, так как на фоне повального бегства населения только Иран имеет возможности заполнить демографический вакуум Армении, что будет ключевым фактором в армянской политике как для США, так и для России. Европа лишь реактивно может использовать один инструмент – армянских неонацистов.
Также надо отметить, что с высокой долей вероятности и для Вашингтона, и для Москвы Армения представляется страной с универсальной функцией сдерживания Анкары, что, возможно, объясняет молчаливое согласие Вашингтона по последним изменениям в статусе Армении. Этот вероятный американо-российский консенсус относительно роли Армении и есть определяющий фактор как в внешнеполитической функции, так и в весьма своеобразной форме организации власти внутри Армении, что уже было дважды крайне жестко показано: в 1999 и 2008 годах, когда Армения попыталась «выпрыгнуть» из существующих обстоятельств места и времени(3).
И до, и после соглашений Ирана с шестеркой разработки по региону можно было интерпретировать как выбор супервайзера региона из двух возможных вариантов: Турция как агент Европы против России, или Россия как местный поверенный против Турции и Ирана. Подключение Ирана в возможные комбинации в перспективе, по нашей оценке, схему не меняет и дает больше шансов в роли регионального смотрящего именно России, которая будет повязана во взаимном сдерживании как с переживающей кризис Турцией, так и с растущим Ираном.
В действительности, “Россия осталась, но Армения уехала”. Массовая эмиграция стала возможной в значительной мере благодаря ее стимулированию властями Армении согласно фрейдистской оговорке премьер-министра Армении, сказавшего: “если останутся, будет критическая масса и революция, пусть уезжают”. По сути это такое новое издание средневековых английских огораживаний, когда овцы съели людей. Власть целенаправленно ориентирует людей на эмиграцию, кормясь трансфертами из-за рубежа. Чем больше уедут – тем больше будет трансфертов и меньше людей на улице. Нам представляется, что такой груз ответственности, в частности, на фоне возможных проблем с комплектацией армий РА и НКР по всему периметру страны и на восточном фронте Армении и НКР для той же Москвы может оказаться неподъемной ношей.
Карен Агекян оценивает подход Запада к периметру России именно как курс взваливания на Россию неподъемных обязательств с очередным перенапряжением сил и дальнейшим добровольным сбросом этих обязательств Москвой. Москве в перспективе при всей своей решимости удерживать региональный статус-кво Армении без Армении будет все труднее и затратнее, да и вряд ли такое возможно. Символическое пребывание на территории пьяного российского прапорщика, дремлющего под флагом России может быть действенным и достаточным только в случае, если за пределами территории у всех существует уверенность, что метрополия готова в любой момент подкрепить “дремлющего” вооруженными до зубов весьма трезвыми дивизиями и – главное – пожертвовать ими. А это в отношении Москвы далеко не так. И это совершенно недостаточно, если наместник пустой депрессивной территории не в состоянии обеспечить необходимый минимум собственных усилий. Вполне возможно, что Армения уже приблизилась к порогу новой иммиграции, которая обеспечит армянское государство необходимым и достаточным населением из Ирана. В этом плане долгосрочные прогнозы о будущем Армении могут быть весьма неожиданными.
С другой стороны, возвращение Москвы без Мясникяна и Таманяна-Сарьяна, но с армянским вариантом «Единой России» вызовет разочарование самых искренних сторонников России в Армении. Возможно у Москвы есть сооблазн удерживать под жестким контролем армянскую власть зажав ее между собой и ненавидящим эту власть народом Армении, но такой контроль не может быть долгосрочным. Во-первых, аппаратная, бюрократическая Москва не склонна доверять и опираться на безбашенную улицу, во-вторых, такая изолированная власть долго не проживет, ну и основной аргумент - это отсутствие времени у Москвы. Москве нужно показывать результат, преимущества ТС и дружбы с Россией, в условиях, когда сама Россия привлекательнее, чем Серж-Саргсяновская Армения, но безнадежно проигрывает тому же ЕС. С другой стороны, предлагаемые Москвой проекты потребуют колоссальных ресурсов, а предполагаемые структурные, организационные формы ТС и Евразийского Союза, как составные части универсального целого, не могут вступать в ощутимый диссонанс с теми реалиями, которые существуют в «материковой» России.
Задекларированные В.Путиным Таможенный и Евразийский Союзы содержат колосальные репутационные риски как для России, так и В.Путина лично, и вполне возможно, что при условии соблюдения правил игры по периметру России сама Россия с удовольствием ограничится половинчатыми, более неопределенными и свободными формами контроля без этих рисков.
Так или иначе суверенитет, субъектность Армении – это состояние, ощущение внутреннее, так же как и армянскость. Для общества Армении важнейшим является понимание армянским обществом своего места в борьбе против убогой армянской власти и выход из ущербной дуалистической системы: или ТС, или ЕС. Один выбор оправдывает, легитимизирует другой, тогда как, чтобы отказаться от одного, надо отказатся от обоих. Восстановление суверенитета, субьектности Армении не может проходить через апеллирование к внешним центрам и сдачу суверенитета по вкусу и предпочтениям. С другой стороны, нельзя, имея самые принципиальные идеологические позиции в отношении армянского суверенитета, политически занимать место крайней и наиболее удаленной от внешних центров силы.
Армянская власть инспирирует и провоцирует антирусские и антизападные настроения в стране, чтобы, стращая своих визави худшим выбором на армянской улице, торговаться за спиной и за счет армянского народа единственно и только за свои хлебные места и свечные заводики. Эта власть – мастер имитаций и мессджев, разводок и дезинформации, но, собственно, этим ее таланты исчерпываются, поэтому весь пыл и ресурсы тратятся именно на агентурную работу и спектакли, драмы и комедии внутри страны, но с внешнеполитическими задачами и адресатами.
К чести армянского народа надо сказать, что в Армении нет особых русофобских или западнофобских настроений. Опыт древнего народа, пусть даже лишенного информации и лидеров, все-таки вещь сильная. Поэтому единственной стратегией в данной ситуации является внутренний диалог сил Армении с позиций суверенитета внутри Армении и консолидированная, взвешенная позиция во вне Армении без режима Сержа Саргсяна, но с опорой на тот внешнеполитический консенсус, который существует (или который можно сформировать и который необходимо дополнить важными элементами) в отношении Армении в Москве и Вашингтоне. Нам самим надо вновь определить для себя и “внешних врагов" и “внешних друзей”, приведя в соответствие свои реальные цели и действия, а значит и действия внешних сил.
---------------------------------------------------------------------------------
1- http://armtoday.info/default.asp?Lang=_Ru&NewsID=22629
2- http://armtoday.info/default.asp?Lang=_Ru&NewsID=68709
3-"Если часть народа объявляет, что у нее врагов больше нет, то тем самым в силу положения дел она ставит себя на сторону врагов и помогает им, но различение друга и врага тем самым отнюдь не устранено. Если граждане некоего государства заявляют, что лично у них врагов нет, то это не имеет отношения к вопросу, ибо у частного человека нет политических врагов; такими заявлениями он в лучшем случае хочет сказать, что он желал бы выйти из той политической совокупности, к которой он принадлежит по своему тут-бытию, и отныне жить лишь как частное лицо. (...) Если некий народ страшится трудов и опасностей политического существования, то найдется именно некий иной народ, который примет на себя эти труды, взяв на себя его "защиту против внешних врагов" и тем самым политическое господство; покровитель (Schutzherr) определяет затем врага в силу извечной взаимосвязи защиты (Schutz) и повиновения" (Карл Шмитт)
